Текущие обстоятельства — панический страх перед мельчайшими обитателями нашей планеты, вирусами — призывают задуматься над вопросом, как нам всем сосуществовать дальше. Периодические вспышки заболеваний, безусловно, связаны с тем, что практически не осталось на планете мест, куда бы не проник человек. Сталкиваясь с такой питательной и многочисленной популяцией, как люди, вирусы жадно перекидываются на нее с диких животных. Победить их не получится. Договориться? Можно, если найти язык — язык не как систему знаков, но как средство, помогающее почувствовать логику другого, встать на его место. И из этого знания и опыта выработать новую связь с окружающим миром.
Безусловно, контекст, в котором я нахожусь, сильно влияет на меня и на мое восприятие проекта Анастасии Богомоловой «Ассамбляж». Глядя на то, как Настя соприкасается обнаженным телом с деревьями и камнями, как из ее тела вырастают шипы и наросты, я осознаю пропасть, существующую между миром людей и миром природы. Сама художница признает, что любое ее взаимодействие с лесом травматично, что она делает снимки, не уходя далеко от туристических троп, что даже в студии она не чувствует себя комфортно наедине с природными материалами. (В самом деле, принесенный в дом или музей без специальной обработки остов дерева может стать источником множества насекомых.) При этом неважно, будет ли это уральский лес или швейцарский, просто лесополоса или бурелом.
Интересно, что изначально проект начался с образов идиллического растворения в окружающей среде и напоминал «Silueta Series» Аны Мендьеты с той лишь разницей, что тело Богомоловой и становилось тем самым силуэтом, превращалось в «женский знак». Назывался проект Periods и был довольно убедительной историей про раскрытие, про движение зажатого женского тела в сторону его расслабления, удовлетворенности.
Я все еще думаю, что Periods состоялся как отдельное высказывание, однако сама художница считает его только преддверием тех вопросов, которые она ставит себе сейчас. В этом смысле можно сказать, что «Ассамбляж» начался с практики, направленной на обретение своего тела, присвоение его себе, на самоосуществление. Уже тогда, тем не менее, в проекте было две части. Во второй тело художницы не столько раскрывалось, сколько встраивалось в природные ландшафты, мимикрировало под них, выдавая себя, тем не менее, за счет обнаженности. Светлое нагое человеческое тело на фоне закрытого лесного пространства выглядит крайне уязвимым: его атакуют насекомые, царапают ветви, жжет солнце или терзают влажность и холод; оно выглядит органом, изъятым из защищающего его каркаса из мышц, костей и кожи. Исторгнутый из матери, этот бесполый «младенец» может только вжиматься в ущелья и прижиматься к деревьям в надежде, что его никто не заметит. Хоть и живой, он вынужден притворяться мертвым — такой язык вполне в природной логике, как логично и то, что мы сейчас пытаемся обмануть вирус, сделав вид, что нас, людей, мало.
«Я не знаю, как говорить с природой, — объясняет Настя. — Никто не знает, как с ней говорить». И я добавлю за нее: «Я могу с ней только взаимодействовать». Похоже, это единственный способ — отключить наконец привычную знаковую систему и включить в себе природное: притвориться деревом, камнем, травой в надежде, что можно почувствовать их способ «мышления».
В живописном искусстве есть присказка «идти от руки», означающая «начать рисунок с движения кистью, а не с идеи, и посмотреть, куда она поведет». Такой метод — только назовем его «от тела» — и у Богомоловой. Он возникает в момент фрустрации, осознания невозможности установить контакт, окончательно мимикрировать, перейти в растение, камень. Эту точку можно только фиксировать. «Я изначально проиграла», — говорит Настя. А я думаю, что, наоборот, сделала сложную вещь — отошла от колонизаторского взгляда на природу, признала свой страх перед ней, впустила ее в себя, пусть и метафорически, позволила шипам и наростам прорасти сквозь нежную человеческую плоть, как проросла в свое время трава сквозь тело фотографии в ее же проекте «Пусть я вырасту моей любимой травой».
«Ассамбляж» — проект-обманка. Легче всего воспринять его как предложение поговорить о телесности, женском или — только не это — о бодипозитиве. На самом деле, он про опыт нечеловеческого языка, где фотография выступает только документацией. Основное — опыт между этими двумя, художницей и ее лесными компаньонами — остается за кадром, как, например, произошло в одном из снов художницы, где она вышла замуж за дерево. Судя по этому сну, лес начал Насте отвечать. Ждем продолжения.