МЕНЮ
Анастасия Богомолова
Екатеринбург
Художница, работающая с инсталляциями, перформансом, скульптурой и фотографией. Проекты связаны с исследованием подвижных механизмов памяти и забвения в контексте исторических и коллективных травм, мифических архетипов и изменений ландшафта. Также обращается к изучению образов следа и метода мимикрии.

Родилась в 1985 году в Кустанае, Казахстан. В 2012—2014 годах участвовала в образовательных программах фонда «ФотоДепартамент» (Санкт-Петербург). Лауреатка премии Credit Suisse & Cosmoscow Prize for Young Artists (2016), номинантка на Премию Кандинского в категории «Молодой художник. Проект года» (2017), дважды стипендиатка грантовой программы поддержки молодых художников музея современного искусства «Гараж» (2017 и 2018), номинантка на Премию Курехина в категории «Лучшее произведение визуального искусства» (2018). Участница арт-резиденции в Швейцарии (при поддержке Pro Helvetia; Берн, 2019). Проекты Богомоловой показывались на групповых выставках и фестивалях в России, США, Германии, Италии, Латвии, Беларуси, Индии, Китае, Малайзии.

Избранные персональные выставки: «Lookbook» (Челябинский музей изобразительных искусств, 2018); «Под куполом» (галерея современного искусства «ОкNo», Челябинск, 2018); «Landscape» (галерея современного искусства «ОкNo», Челябинск, 2016); «Lookbook» (Нижнетагильский музей изобразительных искусств, 2016); «Дача/Сад» (основная программа 10-й Фотобиеннале, Московский музей современного искусства, 2014).
4 апреля. «Синдром гнездования»
Чтение главы «Гнездо» из книги «Поэтика пространства» Гастона Башляра в прямом эфире в Instagram арт-резиденции и на YouTube. Читают: художница Анастасия Богомолова и куратор Женя Чайка.

Дополнительные материалы: запись трансляции, цитатник
11 апреля. Презентация библиотеки «Шишимской горки»
Прямой эфир в Zoom проводит куратор Женя Чайка.

Дополнительные материалы: книжная полка арт-резиденции на Bookmate
18 апреля. «Место для жеста». Artist talk Анастасии Богомоловой
Перформативные практики в проектах художницы — от выращивания фотографий на огороде до путешествия по уральской Европе.
25 апреля. «В моей работе наступил кризис. Я смущен, растерян и не знаю, что теперь делать»*
Хакатон для художника

* В названии цитируется работа Юрия Альберта.
2 мая. «Современная природа». Прогулка вместе по отдельности
Прогулка по окрестным лесам, паркам и дворам, объединение участников по Zoom.
9 мая в 14:00. «Профилактические работы»
Zoom-разговор о быте художника во времена пандемии и далекого после.
16 мая. «Гадания на ромашке, или Нужны ли тексты живым художникам»
Zoom-диалог о текстах
23 мая. «FAQ, или Почему резиденция — лучшее место для изоляции»
Представление итогов двухмесячной резиденции.
«Ассамбляж»
О проекте в арт-резиденции
В апреле и мае 2020 года в резиденции «Шишимская горка» находилась художница Анастасия Богомолова. Ее работа была выстроена в логике резиденции как процесса. В данном случае этот процесс был сосредоточен не только и не столько на исследовании окрестностей или какой-то специфичности района. В центре внимания художницы — переосмысление одного из ее проектов, а через него, возможно, и некоторых принципов своего творчества.

Резиденция реализовывалась в период пандемии, когда мероприятия находились под строгим запретом, да и выходить из дома без строгой необходимости не рекомендовалось. В связи с этим все запланированные события прошли в онлайн-формате, к каждой теме подбирался свой коммуникационный режим. В результате, как и задумывалось, эти встречи и разговоры стали важным подспорьем, для того чтобы обсудить различные аспекты самого проекта или особенности работы над ним.

Одним из ключевых «побочных эффектов» бесед о проекте, в которых участвовали художники и кураторы из разных городов России, стало желание добиться не только устной представленности проекта, но и письменной. Именно поэтому в архиве появляются публикации Ольги Бубич, Валентина Дьяконова и Ильмиры Болотян о проекте — пусть и незавершенном, но данном им в рабочем материале и в словах художницы.

Было бы несправедливым сказать, что санитарные ограничения передвижения, действовавшие в период резиденции, сделали невозможным для Анастасии то проникновение в местность, которое должно было принести новый материал для проекта. Пусть прогулки в Уктусский лесопарк были возможны реже, чем хотелось, зато под более пристальным вниманием оказалась ближайшая флора. Вынужденное наблюдение из окна резиденции за набухающими почками кизильника и распускающимися цветами молодой сирени, переживания по поводу распространения лишайника на соседней липе и удивление от того, насколько быстро стряхивает с себя снег еще вчера невидимый кустарник, — возможно, все это позволило провести тонкую настройку на тот самый язык, на котором можно говорить с растениями.
Валентин Дьяконов, критик, куратор; кандидат культурологии
Историк — параноик, которому кажется, что у всего есть причина и предвестие. Обычно причина зашифрована где-нибудь в мифах или уже отыграна — как групповая терапия или трагедия — в Древней Греции. При взгляде на серию Анастасии Богомоловой «Ассамбляж» паранойя подсказывает миф об Аполлоне и Дафне (хрестоматийно пересказан Овидием в «Метаморфозах»; хрестоматийное изображение — барочная скульптура Бернини). Этот эпизод, помимо демонстрации того, насколько нормальным было изнасилование в греческой культуре, показывает интересную динамику взаимодействия изгнанницы и леса, в которой видны параллели с «Ассамбляжем» Богомоловой. В статье американской специалистки по античности Яэль Ивен о том, как миф рисовали и лепили в эпоху Возрождения, отмечается, что страдания превращенной в дерево Дафны художников интересуют редко. Она почти никогда не находится в центре событий. «Ассамбляж» возвращает Дафне сюжет, но уже не в виде конкретного персонажа из свиты Артемиды-охотницы. Она, скорее, становится комплексом, как в психоанализе, то есть повторяющимся навязчивым состоянием.

Это состояние в «Ассамбляже» показано как активным, так и пассивным. В пассивной фазе комплекс Дафны заставляет его медиума теряться в природном ландшафте и подчинять человеческую телесность пейзажной логике леса или куста. Активная фаза протекает в домашних условиях с прорастанием в тело веток, коры и других элементов растения. Анастасия использует два очень разных языка для показа этих фаз. В первом случае достигается мощный эффект скрытого присутствия и внутреннего напряжения — фокусировка внимания на человеческом теле, которое пытается максимально рассеять это внимание, притворившись законченной неорганической формой. В студийной съемке активной фазы выхватывается фрагмент тела, освещенный контрастными цветами в духе Синди Шерман или Джимми де Саны. Ветки и кора кажутся ювелирными аксессуарами или футуристическими модификациями тела, стремящегося за пределы дихотомии природы и культуры.

Как описать комплекс Дафны клинически? В средневековом суфийском трактате Ибн Баджи «Порядок одинокого» превозносится уединение, которое при соблюдении правильной дисциплины должно выглядеть «образцом для совершенного государства». Одинокие — это растения, которых нужно культивировать ради будущего государства-идеала. А одиночество — наиболее сложная для объяснения и защиты от окружающих ценность. Комплекс Дафны в «Ассамбляже» — это попытка сбежать от агрессивной настойчивости окружающих гоминидов в нечеловеческие порядки. Это тоска по не-Эдиповым кущам, где не работают неврозы Кассандры.

Побегу, правда, не гарантирован успех. Анастасия далека от оптимизма экспериментаторов, создающих гибридные семьи с лишайниками, утками и электрическим током. Нейтральное в смысле гендера тело на фотографиях «Ассамбляжа» служит не утверждением бинарности, но невротическим прорывом в состояние до пола и, как следствие, до эксплуатации. Оставаться свидетельством комплекса, а не отчетом об успешной мутации «Ассамбляжу» приходится потому, что невротик не уверен, что и в лесу его примут.
Ольга Бубич, критик, фотограф, преподаватель
«И тогда они сбросили бомбы на нашу реку, приведя меня в бесконечный восторг. Каскады воды с ревом обрушились на пустошь — все чайки слетелись к концу поля и оседлали волны. Внутреннее море неописуемой красоты, постоянно меняющееся, днем и ночью, на солнце и в дождь, просто не могу отвести от него глаз. <…> Боже, как я люблю это дикое, средневековое движенье воды, плавающие стволы деревьев, и стаи птиц, и мужчину в старой плоскодонке, и саму себя, настолько лишенную человеческих черт, что меня можно принять за ходячий столб», — писала героиня рассказа Вирджинии Вульф своей подруге, композитору Этель Смит. Фрагмент, где британка сравнивает себя с элементом взволновавшего ее пейзажа, можно интерпретировать как предчувствие трагедии, самоубийства писательницы несколько месяцев спустя. Но вслед за культурологом Оливией Лэнг я склонна видеть в этом желании анонимности иное.

Стремление к включенности в ландшафт — признак чистого, экзистенциально-естественного контакта с «настоящестью», это гипнотическая магия-мантра «здесь и сейчас» Уолта Уитмена, превращающегося в каждый зримый им предмет. Возможно, единственный верный способ бытия. Возможно, недостижимый. Однако, вопреки недостижимости, не менее манящий.

В своих фотоперфомансах «Ассамбляж» Анастасия Богомолова продолжает практики «вращивания». По ее собственному признанию, контактируя с миром стонущих деревьев и экспериментируя со стратегиями мимикрии, она пытается стать «органом природы». Врасти в нее. Бежит ли художница от города? Возвращается ли, пропадая среди складок утеса, каменистых склонов или остролистых кустов, в более естественное человеческое состояние? Остается ли она, лишаясь тела, при этом человеком? Пытается ли подобными жестами найти себя? Научиться говорить с природой? Научиться слушать? Слышать?

Мне нравится размышлять об этом проекте не только как о результате ассамбляжа — скрещивания, слияния двух реальностей, — но как о каталоге наблюдений, новом гербарии. Не нуждающейся в выводах констатации фактов, процессе бэконовского «созерцания вещей такими, какие они есть — без подмены или обмана, заблуждений или замешательств». Равно как и малыша из стихотворения Уитмена не интересует, поверим ли мы в то, что его частью стали «ранние незабудки, <…> и трава, и красивая герань, и клевер, и маленькие колибри» (нас в его вселенной нет вообще), в серии Анастасии Богомоловой нам нет смысла искать интерпретацию вееров «почему?». Я рассматриваю «Ассамбляж» как арену обезличенной данности, формулу новой, вневременной и внегеографической телесности, где гордо, но тихо, протяжно, полифонически-насыщенно, глубоко звучит не человек, а мир.
Ильмира Болотян, критик, художница, куратор; кандидат филологических наук
Текущие обстоятельства — панический страх перед мельчайшими обитателями нашей планеты, вирусами — призывают задуматься над вопросом, как нам всем сосуществовать дальше. Периодические вспышки заболеваний, безусловно, связаны с тем, что практически не осталось на планете мест, куда бы не проник человек. Сталкиваясь с такой питательной и многочисленной популяцией, как люди, вирусы жадно перекидываются на нее с диких животных. Победить их не получится. Договориться? Можно, если найти язык — язык не как систему знаков, но как средство, помогающее почувствовать логику другого, встать на его место. И из этого знания и опыта выработать новую связь с окружающим миром.

Безусловно, контекст, в котором я нахожусь, сильно влияет на меня и на мое восприятие проекта Анастасии Богомоловой «Ассамбляж». Глядя на то, как Настя соприкасается обнаженным телом с деревьями и камнями, как из ее тела вырастают шипы и наросты, я осознаю пропасть, существующую между миром людей и миром природы. Сама художница признает, что любое ее взаимодействие с лесом травматично, что она делает снимки, не уходя далеко от туристических троп, что даже в студии она не чувствует себя комфортно наедине с природными материалами. (В самом деле, принесенный в дом или музей без специальной обработки остов дерева может стать источником множества насекомых.) При этом неважно, будет ли это уральский лес или швейцарский, просто лесополоса или бурелом.

Интересно, что изначально проект начался с образов идиллического растворения в окружающей среде и напоминал «Silueta Series» Аны Мендьеты с той лишь разницей, что тело Богомоловой и становилось тем самым силуэтом, превращалось в «женский знак». Назывался проект Periods и был довольно убедительной историей про раскрытие, про движение зажатого женского тела в сторону его расслабления, удовлетворенности.

Я все еще думаю, что Periods состоялся как отдельное высказывание, однако сама художница считает его только преддверием тех вопросов, которые она ставит себе сейчас. В этом смысле можно сказать, что «Ассамбляж» начался с практики, направленной на обретение своего тела, присвоение его себе, на самоосуществление. Уже тогда, тем не менее, в проекте было две части. Во второй тело художницы не столько раскрывалось, сколько встраивалось в природные ландшафты, мимикрировало под них, выдавая себя, тем не менее, за счет обнаженности. Светлое нагое человеческое тело на фоне закрытого лесного пространства выглядит крайне уязвимым: его атакуют насекомые, царапают ветви, жжет солнце или терзают влажность и холод; оно выглядит органом, изъятым из защищающего его каркаса из мышц, костей и кожи. Исторгнутый из матери, этот бесполый «младенец» может только вжиматься в ущелья и прижиматься к деревьям в надежде, что его никто не заметит. Хоть и живой, он вынужден притворяться мертвым — такой язык вполне в природной логике, как логично и то, что мы сейчас пытаемся обмануть вирус, сделав вид, что нас, людей, мало.

«Я не знаю, как говорить с природой, — объясняет Настя. — Никто не знает, как с ней говорить». И я добавлю за нее: «Я могу с ней только взаимодействовать». Похоже, это единственный способ — отключить наконец привычную знаковую систему и включить в себе природное: притвориться деревом, камнем, травой в надежде, что можно почувствовать их способ «мышления».

В живописном искусстве есть присказка «идти от руки», означающая «начать рисунок с движения кистью, а не с идеи, и посмотреть, куда она поведет». Такой метод — только назовем его «от тела» — и у Богомоловой. Он возникает в момент фрустрации, осознания невозможности установить контакт, окончательно мимикрировать, перейти в растение, камень. Эту точку можно только фиксировать. «Я изначально проиграла», — говорит Настя. А я думаю, что, наоборот, сделала сложную вещь — отошла от колонизаторского взгляда на природу, признала свой страх перед ней, впустила ее в себя, пусть и метафорически, позволила шипам и наростам прорасти сквозь нежную человеческую плоть, как проросла в свое время трава сквозь тело фотографии в ее же проекте «Пусть я вырасту моей любимой травой».

«Ассамбляж» — проект-обманка. Легче всего воспринять его как предложение поговорить о телесности, женском или — только не это — о бодипозитиве. На самом деле, он про опыт нечеловеческого языка, где фотография выступает только документацией. Основное — опыт между этими двумя, художницей и ее лесными компаньонами — остается за кадром, как, например, произошло в одном из снов художницы, где она вышла замуж за дерево. Судя по этому сну, лес начал Насте отвечать. Ждем продолжения.